Он накрыл мой рот своими руками
A мне романчик показался скучным.И герои все какие-то странные. >>>>>
Звезды в твоих глазах
>>>>>
Возвращение
Не понравился роман.любит одного но это не мешает спать с другим >>>>>
Сюрприз для Айседоры
Можно и не комментировать. Читать. >>>>>
Адвокат мог не знать
>>>>>
Впервые я увидела его на свадьбе моего брата, чуть поодаль от приемного зала . Он стоял с нагловатым, небрежно сутуленным видом человека, который предпочел бы провести свое время в бильярдной. Не смотря на то, что он был хорошо одет, было понятно, что он не проводил свою жизнь, сидя за столом. Никакой покрой смокинга от Армани не мог смягчить его строение тела – большого и сурового – как у рабочего или наездника быков. Его длинные пальцы, что сейчас мягко держали бокал шампанского, могли бы легко переломить его хрустальную ножку.
С первого взгляда я поняла, что это человек старой закалки, способный охотиться, играть в покер и футбол и пить не морщась. Не мой тип. Я искала что-то другое.
И не смотря на это, он был неотразим. Прекрасно выглядящий, привлекательный, если не обращать внимания на нос с горбинкой, который был когда-то сломан. Его темные шоколадные волосы, густые и блестящие словно мех норки, были коротко острижены. Но мое внимание привлекли глаза. Голубые, даже с дальнего расстояния, такого неуловимого цвета, что никогда уже не забыть, стоит раз взглянуть в них. Я слегка вздрогнула, когда его голова повернулась, и он уставился на меня.
Я немедленно отвернулась, стыдясь того, что меня поймали за подсматриванием. Но волнение не проходило, пробираясь под мою кожу, как и жар, так что я знала – он все еще смотрит. Я допила шампанское быстрыми глотками, позволяя пузырькам успокоить мои нервы, и только тогда позволила себе еще один взгляд.
Эти голубые глаза блестели с самым нецивилизованным предложением. Слабая усмешка родилась в уголках его большого рта. «Точно не хотелось бы остаться наедине в комнате с эти парнем», — подумалось мне. Его дерзкий взгляд пропутешествовал вниз, потом вернулся к моему лицу и он кивнул мне в той самой довольственной манере, как техасцы оценивают произведение искусства.
Я медленно отвернулась, обращая свое внимание на моего друга Ника. Мы смотрели на новобрачных, их танец, их лица так близко друг к другу. Я встала на цыпочки и прошептала Нику в ухо:
Его рука обвилась вокруг меня:
-Посмотрим, что твой отец скажет на это.
Ник собирался попросить у моего отца моей руки, традиция старомодная и совершенно ненужная. Но мой парень был упрямым.
-А что если он не одобрит? – спросила я.
Если оглянуться и посмотреть на прошлое нашей семьи, я редко делала что-то достойное отеческого одобрения, так что подобное не исключалось.
-Мы все равно поженимся. – Чуть отступив, Ник посмотрел на меня сверху вниз. – И все же, я бы хотел попытаться убедить его, что я не так уж плох.
-Ты самое лучшее, что когда-либо случалось со мной, — я прижалась к знакомому изгибу руки Ника.
Никакой другой мужчина не интересовал меня, не важно, как хорошо он выглядел.
Улыбаясь, я вновь посмотрела в сторону, проверяя, остался ли голубоглазый мужчина на месте и, непонятно почему, почувствовала большое облегчение, когда поняла, что он ушел.
Мой брат Гейдж настоял на очень скромной свадебной церемонии. Всего лишь горстка людей была приглашена в маленькую часовню Хьюстона, которую в 18 столетии использовали испанские колонисты. Церемония была короткой и прекрасной, наполненной нежностью и гармонией, которую можно было увидеть и почувствовать самыми кончиками пальцев.
Прием, в отличие от церемонии, был настоящим цирком.
Он проходил в семейном поместье Тревисов в Речных дубах, в богатом Хьюстонском сообществе, где люди чаще разговаривают со своими бухгалтерами, чем со своими родными. Раз уж Гейдж стал первым из Тревисов, кто надумал жениться, мой отец решил выжать из этого приема все, что мог и удивить мир. Ну или, по крайней мере, Техас, который, по размышлениям моего отца, стоил усилий гораздо больше, нежели все остальные.
Как и многие техасцы, мой папа свято верил, что если бы наш штат не захватили в 1845, он бы давно правил всей Северной Америкой.
Так что, раз уж весь Техас смотрел на нас, дабы не опозорить честь семьи, мой отец нанял устроителя свадеб и сказал ему священные слова: «Моя чековая книжка в вашем распоряжении».
А все прекрасно знали – это была очень большая чековая книжка.
Мой отец, Черчилль Тревич, был известным «волшебником рынка,» создававшим международный фонд индекса энергии, который почти удвоил прибыли за первое десятилетие. Индекс включал нефтяных и газовых производителей, трубопроводы, альтернативные источники энергии, и уголь, представленные пятнадцатью странами. Пока я росла, я почти не видела отца — он был всегда в дальних странах, таких как Сингапур, Новая Зеландия, или Япония.
Источник
Он накрыл мой рот своими руками
История одной жизни — Закончен!)
Восемнадцатое июня две тысячи девятого года — этот день навсегда оставил отпечаток в моей памяти, как яркая, запоминающаяся картина. Официальная часть выпускного вечера подошла к концу, и все мои, теперь уже бывшие одноклассники, погрузившись в несколько серебристых микроавтобусов, поехали праздновать само торжество в Смолена парк — самая красивая набережная города. Все, кроме меня. Нежелание провести один из самых главных вечеров в своей жизни (по крайне мере так нам толдычили все учителя) вместе со своими, пускай и не совсем близкими, но всё же друзьями, казалось бы, не удивило никого. Да, я никогда не любила проводить время на шумных вечеринках, всегда предпочитая им уединения с самой собой. Возможно именно поэтому — одиночество — мой лучший друг.
Но сегодня. размеренным шагом гуляя по вечерней мостовой, и наслаждаясь бьющим в лицо прохладным потоком ветра, я не чувствовала никакого умиротворения. Причиной тому, на мой взгляд, были две вещи. Первая — беспокойство. Беспокойство за своё дальнейшее будущее. Сегодня я получила аттестат — свидетельство об окончании школы. Перешёптывания между партами во время уроков, спрятанные самыми разными способами шпаргалки, и наконец, экстремальные ощущения от перекура в туалете, остались в моём недалёком прошлом. А что меня ждёт теперь? Неизвестность. Нет, конечно, я, как и все, уже определилась с выбором подходящего мне вуза, и о поступлении туда как-то не особо волновалась. Ну, во-первых, высокие баллы, полученные на ЕГЭ, несколько обнадёживают меня, на бюджетное зачисление. А, во-вторых. будь у меня даже баллов по тридцать по каждому предмету, моё имя всё равно бы присутствовало в списках зачисленных на бесплатное отделение, причём, висело бы оно выше, тех ребят, чьи знания, были бы оценены баллов в девяносто. Несправедливо? Ну, это смотря, под каким наклоном посмотреть. Конечно, с одной стороны, детям из обычных семей, наверное, обидно, что с высокими знаниями, они вынуждены уступать свои места, мягко скажем, глуповатым ребятам. Но вот с другой. должны же быть для детей-сирот какие-то поблажки? А вторая причина. не знаю, возможно, смятение, совершенно безумное, и совсем непривычное для меня, предчувствие чего-то очень важного. Наверное, кто-нибудь это когда-нибудь испытывал. душевное беспокойство. Вроде бы всё идёт своим чередом, и никаких мега важных событий не происходит в твоей жизни, но ты всё равно чувствуешь. ощущаешь, что на тебя надвигается какая-то волна.
Спускаясь по ступенькам ведущей лестницы к выходу на главный проспект вниз, я окидывала беглым взгляд мелькающих вокруг меня людей. Вот мамочка, отчитывает своё непослушное дитя, за очередную, пакостливую шалость. Вот пара влюблённых «голубков» целуется на скамейке возле фонтана. А на соседней лавке, три бабули, сверлят их осуждающим взглядом, и о чём-то тихонько перешёптываются между собой.
Улыбнувшись, я, заправила разметавшуюся прядь волос за ухо, и вышла на главный, освещенный тысячами фонарей, проспект. Тишину, готовящегося ко сну, вечернего города, в ту же секунду прервали сигналы застрявших в пробке машин, и оживление наслаждающейся летом в полной мере молодёжи. Ускорив шаг, я постаралась как можно быстрее выйти с оживлённой улицы, и как всегда направиться в свой любимый, безлюдный скверик. И именно в тот момент, когда я уже преодолела последнюю ступеньку мостовой, моё предчувствие сыграло со мной плохую шутку. Не знаю, что сподвигло меня в тот момент, резко остановиться и оглянуться назад, но то, кого я увидела по другую сторону дороги, заставило меня окаменеть.
Он стоял, подпирая собой дверцу дорогой иномарки. Белая футболка, обтягивающая накаченный торс, была немного помята. Сильные, крепкие ноги, были обличены в чёрные, слегка потрёпанны джинсы. Одной рукой он опирался на серебристую иномарку, другой обнимал тесно прижимающуюся к нему блондинку. Его лицо, на достаточно большом расстоянии, было трудно разглядеть. Но уже тогда, в ту же секунду, когда я увидела его в первый раз, я поняла, что моя жизнь изменится.
Андрей, стоял, оперившись спиной, на свой новенький Infiniti Essence — подарок отца, в честь окончания института. Пальцами одной руки он плотно сжимал прикуренную сигарету, второй, с нажимом проводил по бедру, повисшей у него на плечах Ириски. Именно Ириски. Так её называли в его компании. Не Ира, уж тем более не Ирина, и даже не Ирка. Ириска — своеобразное прозвище, главной «мед.сестрички» среди его друзей. Сейчас даже и не вспомнишь, есть ли такой парень в их компании, который не провёл с ней хотя бы одну ночь. Возможно, только Рус. Да, и то, не факт. У, него, конечно, есть девушка, с которой они уже в достаточно длительных отношениях, но ведь это никогда не мешало, хорошо проводить время на стороне?
— Андрюшечка, я уже замёрзла! Давай куда-нибудь уедем от сюда! Может в ресторан? Я проголодалась, — слащаво проныла Ирина, прильнув к мужскому телу.
— Замёрзла, сядь в машину! — кинув бычок сигареты на мокрый от ночного проливного дождя асфальт, огрызнулся Андрей. Небрежно отстранив от себя насупившую губы девчонку, парень стал, выискивать серди проезжающих мимо автомобилей, знакомую машину. И куда только этот Сашка запропастился? Ему же, кердык как приспичило, с Ириской «познакомиться». Даже встречу важную отменил. Дурак. Нашёл ради кого. Объяснял ведь он другу, что Иринка пустышка. Да, смазливенькая на внешность, с хорошей, скорее даже идеальной фигурой: загорелая кожа (в солярии она, наверное, прописалась), тонюсенькая талия, узкие бёдра, плоский животик, подкаченная аппетитная попка, и просто нереальных размеров грудь, при этом, неизвестно как, но очень упругая. Только вот, таких красоток у них в городе завались, и больше. А мозгов, не у одной нет. Та же самая Иринка, продержалась в институте до пятого курса, только благодаря папочкиным деньгам. Правда, сейчас, над её беззаботной жизнью нависла угроза. Отец Ириски — директор рекламной фирмы, а компании такого рода, как известно сейчас потихоньку разоряются. Вот девчушка и ищет себе хорошего спонсора.
— Андрюш, а может ну его, этого твоего друга? Поехали ко мне? — соблазнительно (как она сама подумала) облизнув губки, жарко прошептала ему на ухо, Ирина.
— Садись в машину, — флегматично ответил Андрей, настойчиво отодвигая от себя девушку.
— В машину! — жёстко рявкнул Андрей, так что Ирина, сама отскочила от него на пару шагов назад. Поджав губки и сверля парня обидчивым взглядом, девушка, всё же решила больше не играть на его нервах, и тихо заползла в машину. Постукивая пальцами по серебристой крыше своего автомобиля, Андрей старался потушить неожиданную вспышку ярости. И чего это на него нашло? Когда это он в последний раз отказывался хорошо провести вечер в компании красивенькой девчонки? Да, Иринка далеко не первой свежести, но раньше ведь его это не смущало.
— Чёрт, тучи сгущаются! Ливень будет! Андрюх, поехали нахер! Если Сашке так надо, пусть сам Ириску в койках пацанов вылавливает! — облокотившись спиной о капот своей машины, недовольно произнёс Стас.
— Нет, мы его дождёмся, и я лично съезжу ему по роже, за потерянный впустую час! — огрызнулся Андрей, ещё раз мельком окинув взглядом дорогу, и задержавшись на несколько секунд на девушке, стоящей у самого спуска к лесу. Скрестив руки на груди, парень уставился на неё, пристальным, оценивающим взглядом. Что в ней было такого особенного? Ничего. Абсолютно ничего. Она не красавица. Далеко не красавица. Её и симпатичной-то можно назвать с большой натяжкой. Фигурка довольно полноватая. Широкие бёдра, пухлые щёки, талия без особых очертаний, правда, животик вроде нормальный. Внешность. не очень, мягко скажем не очень. Серые глаза, обрамлённые редкими, недлинными ресницами. Светло русые волосы, собранные в небрежную косу, доходили ей до лопаток. Губы тонкие, чуть пожатые. Носик с горбинкой. Кожа бледная-бледная, словно она вообще никогда солнца не видела. Наверное, её вполне можно было бы назвать обычной девчонкой, как и все. Но так как он привык находиться в обществе сногсшибательных красоток, назвать её, хотя бы симпатичной, у него язык не поворачивался. Да, он собственно и не обратил бы на неё никакого внимания, если бы она сама не гипнотизировала его взглядом своих серых глаз. Прикусив нижнюю губу, девчушка буквально приросла к нему взглядом. Казалось бы, она даже и не замечает, что он его заметил.
Источник
Всегда Ты (СИ), стр. 44
— Да где, бл*ть, этот лифт. — рычит он, терзая ни в чём не повинную кнопку.
— Благов. — зову его, прикрыв глаза и откинувшись на его грудь.
— Что. — прижавшись губами к моему виску, буркает он.
— Обещай мне, если у нас появятся дети, ты не будешь так материться… — прошу его на полном серьёзе. — Особенно, если это будут девочки…
— КОГДА они появятся… — поправляет он меня огрубевшим голосом, зарываясь лицом в мою шею. — Наши малявки…
— Когда… — шепчу, повторяя его установку, и накрываю его руку своей.
Кажется, мы уже сошлись в количестве. В том, что это будет не единица.
Счастливо смеюсь и тут же всхлипываю, дёрнувшись. Он опять прикусил мою шею!
Двери, наконец-то, открываются, и Паша затаскивает меня в лифт. Нажимает наш этаж, и я разворачиваюсь в его руках. Обнимаю его за шею и повисаю на нём, вытянувшись в струнку вдоль его тела.
Его свободная рука мнёт мою задницу так похабно, что из меня вырываются стоны.
Накрываю его губы своими и начинаю целовать, приходя в восторг от того, как потрясающе всегда его тело ощущается рядом с моим. Он как опора, на которой весь мой мир держится. Твёрдо стоящий на ногах и такой основательный.
Паша втягивает в рот мой язык. Я судорожно выдыхаю, закатывая глаза под опущенными веками. Обожаю эти его грязные поцелуи! Когда я увидела его в том пабе, даже предположить не могла, что он может быть таким. Без тормозов. Он был весь такой строгий и умудрённый. Но, теперь я знаю, что он может быть настоящим хулиганьём, особенно когда у него эрекция.
Продолжая меня целовать, он шагает к нашей двери. Мои ноги еле касаются пола, но всё равно им приходится повторять движения его ног. Я потеряла одну вьетнамку в лифте, ну и чёрт с ней!
Пока он открывает дверь, я целую всё подряд. Его щёки, подбородок, губы. Утыкаюсь носом в его шею и делаю глубокий вдох. Провожу по ней языком. Он вздрагивает и сосредоточенно сопит, полуприкрыв глаза. Его член, зажитый между нами, тоже подрагивает.
Благов распахивает дверь, и мы вваливается внутрь. Он отпускает все, что держал в руках, кроме меня. Накрывает ладонью мой затылок и полностью включается в нашу прелюдию.
Потрошит мой рот своим языком, сдирая второй рукой мою майку. Прижимает меня к стене и на секунду отстраняется, чтобы снять свою футболку. Мои губы тут же прилипают к его разрисованной грудной мышце. Он запрокидывает мою голову, обхватив её ладонями, и очень порочно, жадно целует шею. Обхватываю ладонью его стояк и глажу его через шорты. Сжав посильшее, так как ему нравится.
Паша дёргается и смеётся мне в шею. Вскидывает голову и смотрит на меня весёлыми, но совершенно чёрными глазами. Упершись в мой лоб своим, рычит:
— Как мне насытиться тобой, а.
Я очень надеюсь что никак…
— Стой так… — грубовато велит он, припечатывая мои запястья к стене над головой.
Быстро киваю, глотая ртом воздух. Он ещё раз самоутверждается за счёт глубокого варварского поцелуя, от которого у меня подкашиваются колени.
— Руки не опускай… — шепчут его губы, целуя мою шею.
— Угу… — сглатываю я.
Он отпускает мои запястья и накрывает ладонями мою грудь, снова терзая мои губы. Дергает вверх топ и обводит затвердевшие соски большими пальцами, разместив ладони на ребрах прямо под грудью. внимательно наблюдает за процессом, опустив подбородок.
— Ммм… — выдыхаю, уткнувшись лицом в свой хлипенький бицепс.
Его рука скользит по моему животу и ныряет под резинку лосин. Бесцеремонно пробирается в трусики.
Благов страдальчески мычит, обнаружив мой потоп.
— Ммм… — тянет он, начиная осторожно двигать пальцами. — Это моя любимая девочка…ты такая чувственная, КАтенок…
— Я только с тобой чувственная, Благов… — обиженно всхлипываю я.
— Я знаю, что только со мной… — бормочет он, опускаясь на колени и прихватывая губами мой сосок. Смакует его целую вечность, заставляя меня сжимать бёдра вокруг своей руки, и неожиданно спрашивает. — Почему?
— Что…почему? — выгибаюсь навстречу его рту и руке, мечтая потрогать его самого.
— Почему я? — долетает до меня, прежде чем его рот накрывает мой второй сосок.
Тёплый очень проворный язык играет с моим адски чувствительным соском, но я все равно замираю.
— Что значит, почему ты? — хмурюсь, глядя на этого потрясающего мужчину, сидящего у моих ног.
В этом ракурсе он выглядит как притаившаяся угроза. Всё его большое тело и этот огонь в глазах…
— Почему ты решила влюбиться в меня? — целует он мой живот, подняв на меня глаза.
Замираю, когда он достаёт свою руку из моих штанов.
Он что, серьёзно?!
Что значит, почему он?
Паша смотрит на меня так серьёзно, что я умолкаю. Опускаю руки ему на плечи и обвожу влажные губы языком.
— Благов, ты в своём репертуаре! — недоумеваю, закатывая глаза. — Как можно решить, в кого влюбляться? Это что, покупка в магазине?!
— Ты не ответила… — упорствует он, поднимая голову и глядя на меня выжидательно.
Нет, ну это нечто!
«Мы будем говорить об этом сейчас?» — задаю ему молчаливый вопрос, скорчив соответствующее лицо.
Я, блин, стою с задранным лифчиком, а у него в шортах дубина в восемнадцать сантиметров!
«Да, сейчас.» — говорят мне его упрямые глаза.
Хлопаю своими, глядя на него сверху вниз.
Он вообще после Америки какой-то странный.
— Ты — грубиян, — начинаю помаленьку, одергивая лифчик.
Он напрягается и поднимает голову от моего живота, обескураженный таким вступлением.
— Ты вламываешься в чужие дома по ночам, — продолжаю, загибая пальцы перед его носом. — Ты орёшь на меня, и ты раз сто назвал меня дурой! И ты командуешь! И не уважаешь мою работу…
— Я уважаю твою работу, — мрачно тянет он, вставая и нависая надо мной. У него по-прежнему эрекция и я не понимаю, к чему весь этот разговор? — Но, я считаю, что ты достойна лучшего…
Можно было сразу так и сказать!
Задираю голову и продолжаю, ткнув в его грудь пальцем:
— На прошлой неделе ты заставил меня лечь спать вместе с тобой, хотя я не собиралась спать.
— Я хотел, чтобы у нас не расходились графики… — сердито поясняет он, положив руки на бёдра. — В чём проблема?
Вот именно, что нет никакой проблемы! Я терплю все эти закидоны, потому что люблю тебя, баран!
— Ты слышал, что любят не за что-то, а вопреки? — вздыхаю, прижимаясь щекой к его груди и обнимая его за талию.
— Нет, такого бреда я не слышал, — фыркает он, обнимая моё лицо ладонями.
Кто бы сомневался.
Паша улыбается, глядя в мои глаза, и замечает:
— Что-то не пойму, где мои хорошие стороны?
Но, я ещё не закончила.
— Ты не отпустил меня в Рязань за паспортом…
Это вообще финиш!
— Я сам тебя отвезу! — отрезает он хмуро. — Я ж сказал.
— Я не ребёнок, Паш… — вздыхаю, убирая его руки от своего лица.
— Я трах*ю тебя семь дней в неделю, уж конечно ты не ребёнок, — заводится он, отходя от меня. — Ты не ребёнок, но ты умудрилась в парке посреди бела дня нарваться на ебанут*го наркомана! Мне продолжить?
— Нет, грубиян… — закусываю губу и откидывая голову на стену.
Это так забавно. То, как он бесится. Когда слушаешь не то, на что справедливо можешь рассчитывать.
— Зашибись… — взрывается Благов и уходит, бросив через плечо. — Может, другого мужика найдешь тогда? Какого-нибудь ВАНЮ!
Господи, ему вообще ничего рассказывать нельзя. Он все запоминает!
— Я выразила своё мнение, Благов! — кричу ему в след, наполняясь мстительным удовольствием. — Ты можешь с ним не согласиться…
Он замирает и медленно разворачивается. Смотрю на него с вызовом, хотя сама вся трясусь от возбуждения и волнения. Внезапно, вся моя спесь сходит на нет. Потому что он предельно серьёзен. Серьёзен и расстроен! Меня как будто ледяной водой окатили!
Источник
